lialanvert

Женщина слева, женщина справа,

всё ль для обеих на свете забава?

Быть среди них или быть посреди,

чтобы двух змей пригревать на груди?

Век мой закончится вскорости тут,

ибо удавят меня, оплетут,

захомутают две стороны счастья.

Вынужден в этих сомненьях пропасть я.

Паника в мыслях – а вдруг ненароком

выйдет сия ситуация боком,

и ни удавят, и хуже, чем суд

правый, меня от забвенья спасут?

Как я позволю двум этим заразам

действовать так, чтоб я был им обязан?

Женщина слева темнит: ничего мне

не говорит и частенько в часовне

ветхой она пропадает, как будто

каждая в жизни должна быть минута

посвящена небесам и молитве.

Женщина справа, решения в битве

на раскаленном от трения ложе,

словно желая избавить от кожи,

только одна принимает, скажу я,

с каждым по-своему миром враждуя.



Что о себе? Ничего. По идее,

должен в себе я найти, прохиндее,

что-нибудь, скажем, черты ловеласа,

мужество Гектора, лёгкость Пегаса,

мощь Ахиллеса, красу Аполлона,

нежность Париса, к чему, благосклонно

я б Одиссея, на верной бумаге,

горечь прибавил по милой Итаке.

Но ничего не найду, и не скрою.

Может быть, на разорённую Трою

смахивать должно персоне нон-грата

в этих краях, где судьбина богата

женщиной справа и женщиной слева.

Впрочем, гетера и робкая дева,

чтоб не вернулись порядки на полки,

жизни разбитой случайно осколки.

Знаю, как только сложу их в едино,

будет намного печальней картина,

будет действительность в окна стучаться

вьюгой, как в клавиши музыка Чарльза,

и обдавать предмогильной прохладой

жизни моей – на любовь скуповатой.



Женщина справа, не ведает гнева,

даже когда, я желаю налево,

как бы считая, что это забава,

а не любовь – к той, что молится справа.

Так я подумал, не веря себе и

красным ладоням, способным в обеи

стороны красться за грелками рая,

что не от первой любови вторая

в нас возникает, другая, и мы от

этой другой, попадаем в период

зимний, который своею сумою

тени надежд обручает с зимою.



Вот они, справа. А вот они, слева.

В каждой последней надежде, ни гнева,

ни примиренья с делами такими

не обнаружу, покуда богини

эти важнее, доступные славе,

грёз неустойчивых, солнца и яви.